В мире бушует коронавирус, закрыты дороги, перекрыты границы, а люди должны соблюдать самоизоляцию. Такая ситуация длится уже несколько месяцев. Все новостные сводки пестрят статистикой зараженных, а в интернете предлагают всевозможные вида досуга.
Государство оказывает незначительную помощь туризму, ресторанному бизнесу и малым предприятиям.
Есть сфера, которой в данный момент не оказывают поддержку. Да и ранее она находилась чуть ли не на последнем месте финансирования — культура. Музеи в России закрылись первыми.
Мы сделали серию интервью с работниками музея истории ГУЛАГа. Поговорили об актуализации темы репрессий, о поиске языка в работе с младшим поколением, а также о том, что нужно сделать, чтобы прошлое не повторилось.
Константин Андреев. Руководитель образовательного центра
Я организую в музее взаимодействие с детьми, подростками, студентами, практикантами. Организую программы образовательного и просветительского характера для тех, кто к нам приходит.
У нас очень много программ, начиная от программ, ориентированных на широкую аудиторию. Например, в этом году мы запустили мастерскую воспоминаний. Проект по работе с семейной памятью через прикладные текстильные техники — каждый пришедший выбирает для себя какую-то генеральную линию в повествовании о семье и на основе этого делает какой-то творческий продукт. Это может быть карта мест семейных передвижений — сделана она в форме настольной кирпичной игры, может быть родословное древо из лоскутков разных одежд, а может быть некая складушечка из куколок, где каждая куколка — это член семьи. В процессе подготовки мы общаемся, рассуждаем, делимся воспоминаниями, рассказываем про дедушек, про бабушек, про потомков, про предков.
Есть лаборатория "Прожито" — регулярный наш проект, который заключается в офлайн-встречах и расшифровках дневников советского времени. В прошлом году мы запустили такую же программу для подростков. И это не только дневники, но и письма, и различные документы прошлого.
"Прожито" было отдельным проектом, но в офлайн-формате он появился в музее.
Еще мы делаем разные события, связанные с семейной историей. Регулярно проводим открытые мастер-классы по работе с семейным архивом. У нас очень часто бывают мероприятия, которые связаны с работой с источниками. Также музей взаимодействует с учителями — мы проводим мастер-классы, выезжаем в школы. Сейчас мы делаем школьную выставку, которая поедет по школам. Мы разработали "Урок памяти" — это урок, который могут использовать педагоги для общения с детьми на тему политических репрессий. Это комплекс методических материалов, из которых можно конструировать разные формы занятий.
Освещение темы в регионах
Это происходит по-разному. Например, в Ингушетии все знают, что такое депортация — каждое 23 февраля во всех школах проходят памятные уроки. В Норильске люди знают о том, как появился город. В Магадане в меньшей степени. В каких-то местах, вроде бы связанных с массовым террором, нет напоминаний, там как-то не особо об этом говорят и работают со школьниками. Все зависит от наличия музеев, наличия элементов твердой памяти.
Как говорить на тему политических репрессий
Сложность в том, что нам надо очень много знать, чтобы с ней как-то работать. Тема про репрессии требует знания документальной базы, знания хронологии, личных историй, политического общения и так далее. Нагромождается столько всего, что появляются определённые вопросы. Но это главное, потому что эти вопросы заставляют человека думать, размышлять.
Мы как раз в музее пытаемся сделать так, чтобы человек выходил из музея и размышлял. Чтобы он критически относился к документам, материалам, позициям и к нашим словам.
Мы все-таки предвзято относимся к теме и часто говорим школьникам, чтобы они критически относились к словам, которые услышали в музее. Эта тема сложна, но с ней надо работать. Тогда она будет более системной, разложенной на элементы.
Самое сложное в работе
Мне постоянно задают вопрос, не сложно ли мне проводить экскурсию — "вы же через себя все это пропускаете". Я отвечаю, что мне не сложно. Потому что я понимаю, для чего я это делаю. Когда ты видишь результат, то все складывается. А делаем мы это для того, чтобы зафиксировать, что цель не оправдывает средства. Ни один человек не должен быть ресурсом для достижения какой бы там ни было цели — высокой, идеологически подкованной или юридически прописанной.
Последнее время я люблю рассказывать истории, которые до слез доводят людей. Но не из-за того, что я хочу, чтобы они расплакались, просто такие истории.
Любимая история за последние полгода
Кадетский класс, восьмой или девятый, приходит в музей. Мальчики и девочки, красиво одетые, с ними воспитательница Мария Ивановна. Заходим в зал "Репрессированное детство", и я там объясняю: "Вот у нее муж признан врагом народа, его судили, а жену автоматически отправили на 8 лет в лагеря. Автоматически — потому что был указ о членах семей изменников родины. И она, как жена "изменника родины", отправляется в лагерь".
И вот я об этом им рассказываю, говорю о принципе коллективной ответственности, что принцип коллективной ответственности недопустим, потому что это нарушение всех возможных норм прав человека. Говорю, что ингуши и чеченцы не виноваты, но по принципу коллективной ответственности их осудили. Я об этом говорю кадетам, и один из них поворачивается к Марии Ивановне — а она в углу стояла, смотрела воспоминания — и кричит: "Мария Ивановна, помните, вы за Терехова весь класс наказали?" А Мария Ивановна стоит около воспоминаний и плачет. Тут она поворачивается, вытирает слезы и начинает просить прощения. И тут дети тоже начинают плакать.
И это история не про травму, а про что-то, что заставляет тебя плакать.
